Пишу, по отзывам, я хорошо, хотя специально этому делу нигде не училась. Дар у меня такой - интересно рассказывать, ладно излагать.
Впрочем, я всегда была (и остаюсь) читательницей, причём «запойной». Как научилась в четыре года буквы в слова складывать, так и понеслось. В семь лет читала про Мэри Поппинс и волшебника Изумрудного города, в двенадцать – толстые книги про взрослую жизнь из общественной библиотеки. Библиотекарша, пожилая дама с рыже-седыми волосами – седину она закрашивала хной, но корни почти всегда были белыми – строго спрашивала: «Точно, для мамы берёшь?» Я кивала, что точно-точно и в три-четыре дня заглатывала какой-нибудь роман Виктора Астафьева, Василя Быкова, Даниила Гранина, Вильяма Козлова и кого-то там ещё – имена авторов я запоминала очень плохо. Всё это со временем приправилось фантазиями Александра Грина, кошмарами Эдгара По и эротическими зарисовками Галлонов, чей роман про Анжелику я раздобыла в пятнадцать лет и весьма впечатлилась прочитанным.
Какое же в моей голове варилось варево из этих жизнеописаний! Педагоги называют такую книжную всеядность «бессистемным чтением». Но один плюс из этого сложился: я «натаскана» на хороший литературный слог, на грамотное и связное изложение мысли, на многослойность и глубину.
Окончила школу я в солнечном городе Чимкенте, что в 120 км. от не менее солнечного города Ташкента. (так что мы практически землячки с Диной Рубиной), поступила в Томский политехнический институт на инженерный факультет. На самом деле мне хотелось в университет на журналистику, но там нужно было сдавать ненавистную историю и правила русского языка, которых я не помнила – и так писала грамотно. Да и творческий конкурс был, а я никогда ни в какую газету тогда не писала. В общем, выучилась я на инженера, успев попутно выйти замуж, родить дочь и ухать с мужем на Колыму. Запойное чтение продолжалось, но года с 92-го жизнь так закучерявилась, что я перешла на «терапевтическое» чтиво – Хмелевская, Кунин, Дашкова. И Сидни Шелдон, разумеется. И романы, женские любовные романы! Боже мой, что это были за миры! А что за мужчины там жили – телепаты и психотерапевты, чувствующие все оттенки неврозов героинь, в которых они, по воле автора, имели несчастие влюбиться! Как-то поймав себя после очередного романа на мысли, что я ненавижу собственного спутника жизни – НЕ ТАКОЙ! – я поняла, что романчики эти не так безвредны, как думала. По крайней мере, для меня на тот период.
В 96-м я всё-таки стала журналистом – переехала из райцентра в Магадан и устроилась работать на коммерческое телевидение. Полгода делала там новости и впоследствии перешла на государственную телерадиокомпанию «Магадан», куда поначалу меня не хотели брать в связи с преклонным возрастом – 30 лет мне тогда было, стара для корреспондента!
Телевидение и Север стали для меня потрясающей школой жизни. Гораздо позднее, уехав в Москву, я поняла, как же мне повезло со стартом в профессии. Возле меня были настоящие, целостные люди, которые во-первых, подсказывали, а во-вторых, не мешали мне ТВОРИТЬ. Именно тогда я почувствовала, какой это кайф – замечать, какие вокруг события, какие истории и пересказывать их так, чтобы зрителям было ИНТЕРЕСНО.
В 2000-м я уехала из Магадана, попыталась устроиться на московские телеканалы – не сложилось, переквалифицировалась из тележурналиста в журналиста пишущего, писала в не очень известные издания делового формата. И продолжала читать дамскую прозу.
Правда, книжки становились всё страннее и страннее. Иногда попадалось что-нибудь в унисон моему жизнеощущению – романы Татьяны Устиновой, например. Или книжки-диалоги Екатерины Вильмонт. Но чаще нарывалась на какие-то странные тексты, которые иногда вызывали сочувствие авторше, запутавшейся в сюжете, отчего все герои казались клиентами психушки. А иногда – желание помыться или повеситься, потому что автор очень талантливо и образно доказывал, что жизнь – дерьмо.
С последним утверждением я, кстати, не согласна. Точнее, согласна, что жизнь лично автора вполне может быть дерьмовой. Но зачем меня тащить к этим кривым зеркалам?
А потом случились встречи с людьми, которые писали книжки и издавали их. И при этом были собратьями по цеху, журналистами. В общем, я решила дерзнуть, и, когда у меня образовалось полгода свободного времени, села писать. Насколько удачно - судить читателю. Но одно я могу гарантировать - после моих романов нет ни депрессии, ни желания помыться. Возможно, есть желание постебаться, как у Даши Завгородней из "Комсомолки", включившей мою книжку "Бланманже для мужа" в рейтинг гламурных дамских романов, лидеров продаж августа 2007-го.
Хотя, сдаётся мне, дальше обложки Даша не заглянула...
Обратной связи с читателями у меня пока нет, поэтому сужу по отзывам знакомых. А они говорят, что книжки мои оставляют хорошее настроение и ощущение, что жизнь - интересная штука. Если конечно, задаться целью жить, а не страдать и жаловаться.
Все мои истории - именно об этом.
До встречи!
Наталья
